«Глаза, — сказал кто-то, — зеркало души». Быть может, вернее было бы сравнить их с окнами, которыми
вливаются в душу впечатления яркого, сверкающего цветного мира. Кто может сказать, какая часть нашего душевного склада зависит от ощущений света?
Было очень грустно слушать этот шепот, заглушаемый визгом жестяного вертуна форточки. Я оглядываюсь на закопченное чело печи, на шкаф с посудой, засиженный мухами, — кухня невероятно грязна, обильна клопами, горько пропахла жареным маслом, керосином, дымом. На печи, в лучине, шуршат тараканы, уныние
вливается в душу, почти до слез жалко солдата, его сестру. Разве можно, разве хорошо жить так?
Молчание Степана всё более обижало Николая, в голове у него мелькали задорные, злые слова и мысли, но он понимал, что с этим человеком бесполезно говорить, да и лень было двигать языком — тишина и жара вызывали сонное настроение; хотелось идти в огород, лечь там в тень, около бани, и лежать, глядя в чистое небо, где тают все мысли и откуда
вливается в душу сладкая спокойная пустота.
Внезапный взрыв страсти и раскаяния потряс его, и жалость
влилась в душу быстро, согрела его, перевернула взгляд на эту женщину, сложившийся в нем в течение года… Но порыва взять ее в объятия, осыпать поцелуями не было. Он не хотел обманывать себя и подогревать. Это заставило его тут же воздержаться от всякой неосторожной ласки.
Неточные совпадения
Тут она не тревожила его никакими определенными и неразрешимыми вопросами; тут этот ветер
вливался ему прямо
в душу, а трава, казалось, шептала ему тихие слова сожаления, и, когда
душа юноши, настроившись
в лад с окружающею тихою гармонией, размягчалась от теплой ласки природы, он чувствовал, как что-то подымается
в груди, прибывая и разливаясь по всему его существу.
Добродушно ворчала вода
в самоваре, тонко свистел пар, вырываясь из-под крышки,
в саду распевала малиновка; оттуда
вливались вечерние, тёплые запахи липы, мяты и смородины,
в горнице пахло крепким чаем, душистым, как ладан, берёзовым углём и сдобным тестом. Было мирно, и
душа мальчика, заласканная песнью, красками и запахами догоравшего дня, приветно и виновно раскрывалась встречу словам отца.
Душа ее раскрывалась, и что-то нежное, справедливое, хорошее не то
вливалось в ее сердце, не то вырастало
в нем.
Мне казалось, что вместе с этим ароматом
вливалась в мою
душу весенняя грусть, сладкая и нежная, исполненная беспокойных ожиданий и смутных предчувствий, — поэтическая грусть, делающая
в ваших глазах всех женщин хорошенькими и всегда приправленная неопределенными сожалениями о прошлых вёснах.
Смерть отца ошеломила Фому и наполнила его странным ощущением:
в душу ему
влилась тишина, — тяжелая, неподвижная тишина, безответно поглощавшая все звуки жизни.
Иногда образ кроткой, доброй Оленьки являлся ему
в самом пленительном виде; но
в то же время покрытое смертною бледностию лицо Полины представлялось его расстроенному воображению, и мысль о будущем счастии
вливалась беспрестанно с воспоминанием, раздирающим его
душу.
Люблю я ходить летними ночами один по земле — хорошо думается о ней и о мире
в эти часы, точно ты углубил корни до сердца земного и
вливается оттуда
в душу твою великая, горячая любовь к живому.
Большие лучистые глаза тети Лели точно
вливались ей
в самую
душу… Лицо строгое и спокойное
в одно и то же время находилось на расстоянии двух вершков от ее, Вассиного, лица.
Только пойми, кто ты, и как, с одной стороны, ничтожно то, что ты ошибочно называешь собою, признавая себя
в своем теле, как необъятно велико то, что ты сознаешь истинно собою, — твое духовное существо, — только пойми это и начни каждый час своей жизни жить не для внешних целей, а для исполнения того истинного назначения твоей жизни, которое открыто тебе и мудростью всего мира, и учением Христа, и твоим собственным сознанием, начни жить, полагая цель и благо твоей жизни
в том, чтобы с каждым днем всё больше и больше освобождать дух свой от обманов плоти, всё больше и больше совершенствоваться
в любви, что
в сущности одно и то же; только начни делать это — и с первого часа, дня ты почувствуешь, какое новое и радостное чувство сознания полной свободы и блага всё больше и больше будет
вливаться в твою
душу и — что больше всего поразит тебя — как те самые внешние условия, которыми ты так был озабочен и которые всё-таки так далеки были от твоих желаний, — как эти условия сами собой (оставляя тебя
в твоем внешнем положении или выводя из него) перестанут быть препятствиями и будут только всё большими и большими радостями твоей жизни.